Не то, чтобы Камисури и Чешир были закадычными друзьями, но за последние несколько месяцев они виделись с завидной периодичностью. Этот облезлый кошак умудрялся своим присутствием скрашивать унылую жизнь аякаси. Мало кто догадывался, что внутри у лиса все разрывает от желания вырваться и устроить где-нибудь панику и раздор! Ему не хватало в жизни глобальности, зрелищности. Того размаха, который он видел, пока жил все эти гребаные девятьсот и лишним лет. И что же теперь? Школа, уроки, форма… это все настолько приторно-тошнотворно, что хотелось блевать радугой. Кицунэ бесился из-за этого так же сильно, как из-за дебильных правил и ограничений. Душа жаждала разрушений или хоть чего-нибудь.
Иногда, конечно, наступали моменты, когда внутри этот ураган более-менее затихал и Ками фактически уходил в «спячку», лениво валяясь на своей кровати, помахивая хвостом и читая какой-нибудь человеческий журнал. Но внешне все равно оставался таким же злым.
Сегодня был тот редкий день, когда Чешир наведался прямо к нему в комнату.  Со стороны они, наверное, действительно иногда могут показаться друзьями, если выключить звук и диалог вроде «облезлая крыса, какого хера приперся? – на твою дебильную рожу поглазеть» и все в таком духе. Но только сам кицунэ знал, насколько сильно иногда хочется вгрызться в тонкую шею Чешира. Ему иногда было даже интересно – это только у него такая аллергия на бака-нэко или он у всех вызывает подобное желание?
Лис довольно щурился, глядя на животное, которое сейчас считалось вроде как его гостем, и медленно размахивал хвостом. Да, сейчас у Камисури было не лучшее настроение, поэтому удерживать человеческую форму в должном виде было сложно. Он буквально несколько минут назад загнал кошаку порцию наркотиков  мэйд ин Чайна, но отпускать не торопился. Вместо этого как фокусник выудил из кармана сигарету и повертел ее в пальцах, клыкасто улыбаясь.
- Эй, баканэко. Попробовать не хочешь? – вкрадчиво поинтересовался лис у гостя, - тебе ведь сейчас некуда торопиться? – о, уж кому-кому, а Чеширу точно никогда и никуда торопиться не надо было. Тоже мне, облезлая крыса, гуляющая сама по себе.
- Смотри в оба, а то такой шанс побездельничать с пользой упустишь, потом обидно будет, - едко произнес Ками, паскудно засмеявшись. Он любил подкалывать кошачью особь относительно скудности его зрения, точнее, отсутствия глаза.
А для пущей убедительности и наглядности того, что Чешир может упустить, кицунэ подкрался к нему сзади и, обняв одной рукой за шею, повертел сигареткой у кота перед носом, заглядывая тому в глаза. Ну явно же не устоит. Камисури от предвкушения облизал губы, хищно улыбаясь.

Одиноко? Никогда. Камисури любил одиночество и считал его величайшим благом. Ему просто было скучно. Никто его не развлекал, никто не мог надолго удержать его внимание, никто не мог заставить его сердце биться быстрее. Когда он последний раз чему-то удивлялся в этой жизни? Когда он последний раз восхищенно распахивал глаза, одержимый идеей заполучить прямо немедленно? Когда ему последний раз хотелось хоть чего-нибудь настолько, что можно было бы идти по головам и трупам, вслушиваясь в хруст костей?
Он живет очень и очень давно, чтобы продолжать удивляться каждой радуге в небе. Наводнения, цунами, землетрясения, извержения вулканов. Он бы отправился в Ад, если бы знал дорогу до туда, если бы ему сказали, что там он увидит то, что поразит его до глубины души. Ками слышал, что такое Ад. В рассказах, в книгах. Ему казалось, что он прямо здесь, самое его сердце в этой школе. И он заперт здесь вместе с тем, кого так сильно ненавидит. Но ненависть – это хорошо. Это лучше, чем ничего. Лис делал жизнь Чешира такой же отвратительной, какой она была для него.
Плевать, что единственное, из-за чего он дышит чаще, подгоняемый учащенным ритмом сердца – это злоба, которую он душит в себе. Ками щурит глаза, обнажая удлиненные клыки, явно не как у обычных людей. Хвостом хищно махает, уши навострил, словно готов кинуться и вгрызться в горло крысы. Но вместо этого, царапнув когтями поверхность стола, хватает пепельницу и подходит к кровати, разглядывая бакенеко.
Кицуне дьявольски скучно.
Ему хочется развлечься хоть как-то.
Он кидает пепельницу под бок Чеширу и пристально на него смотрит, расплываясь в улыбке. Слабо напоминающей добродушную.
- Я передумал, - глубоким, больше напоминающим рык, голосом сообщает Ками, хватая кота за лодыжку, и притягивая ее к себе, оказываясь между его ног. Упирается коленкой в кровать, подпирая бедро Чешира. Медленно к нему наклоняется, вытягивая шею. Та идея, которая пришла ему в голову, даже его шерсть заставляет подниматься дыбом, отчего шевелюра теперь кажется еще пышнее. Глаза горят азартно в тени от густой челки. Ведет рукой по другой ноге бакенеко от колена до бедра, так же медленно. И обратно, поднимая, закидывая себе на бедро.
- Сегодня я возьму с тебя другую плату, - Ками облизывается, в предвкушении проходясь языком по клыкам и губам.

Чертов кошак. Ками свидетели, если ты сейчас пьян или под кайфом, я на тебе живого места не оставлю. Поистине, тупой нэко, для тебя будет куда лучше, если ты просто проспал. Цербер, прикрыв глаза и выискивая в бесчисленном сплетении эмоциональных нитей отголоски чувств Чешира, быстрыми шагами пересекал школьный двор. Солнце уже давно находилось в зените – нерадивый напарник должен был сменить его несколько часов назад. Отсутствие кота было вполне привычном делом, и, в другое время мононоке обратил бы на этот досадный факт не больше внимания, чем на жужжание надоедливой мухи, но не сегодня. Трое бессонных суток вкупе с необходимостью завершить немаловажную работу до конца дня стали причиной повышенной раздраженности аякаси,вынужденного отвлекаться на поиски ленивого напарника.
Цербер остановился у большого строения из серого камня и немного удивленно посмотрел на дверь. Общежитие учеников? Что здесь забыл среди учебного дня бакенэко? Однако ошибки быть не могло и мононоке, чуть нахмурившись, поднялся по лестнице, чуть помедлив, прежде чем скрыться в недрах здания. Ёкай, ведомый своим чутьем, неторопливо шел по коридору, проходя мимо вереницы многочисленных комнат. Как вдруг… Ненависть.  Яркая, наполненная недюжинной силой эмоция, просачиваясь сквозь стену, буквально осветила дорогу аякаси, затапливая его сознание. Нет, это было не то чувство, когда в бою, не в силах остановиться, осыпаешь тело врага бесконечными смертельными ударами, превращая его в кровавое месиво. Это была та разновидность ненависти, при которой столь непреодолимо желание изощренной схватки – почувствовать противника всей пылающей от ярости кожей, втянуть его в самое себя, заставляя смотреть на собственное безумие, вгрызаться в его плоть изнутри, неспешно глотая кровавые стоны, как изысканное вино. Одурманивающе. Цербер торопливо вдохнул, втягивая в себя пульсирующую ядовито-желтую субстанцию. Быстрое и легкое движение к стене и чуткие пальцы уже невесомо прикасаются к холодному камню, проворно исследуя поверхность. Ничего. Но… Ёкай поднес к лицу ладонь, прислушиваясь к едва заметным ноткам аромата, осевшим на коже. Так и есть. Мононоке задумчиво лизнул чуть подрагивающие пальцы, не сводя пристального взгляда с дверного проема, расположенного как раз с тем местом у стены, где секунды назад скользила его ладонь. Заинтриговал, нэко. Повернув ручку, Цербер резко распахнул незапертую дверь и замер на пороге, словно споткнувшись. Открывшаяся перед ним картина в дополнительных пояснениях не нуждалась. Глаза мононоке привычно выхватывали из обилия информации наиболее важное: тлеющая сигарета в пепельнице, пакетики  валерианы, длинные ноги Чешира, обхватившие бедра, лежащего на нем черноволосого… человека? Нет, аякаси. Лис. Верхняя губа ёкай непроизвольно дернулась, обнажая ряд с силой сжатых острых зубов. Он знал, что это была плохая идея – разрешить кицуне обучаться в школе. Однако у директора на этот счет было свое мнение. Время пожинать плоды, Хозяин, не так ли? Цербер, сощурившись, смотрел, как ладонь лиса по-хозяйски гладила тело разомлевшего под ним кошака. Мононоке неслышно выдохнул, стараясь удержать последние крохи видимого спокойствия и стойко игнорируя разноцветье эмоций, которыми любовники были наполнены до краев. Скрестив на груди руки, он прислонился к косяку и ногой подтолкнул дверь, громко захлопывая ее, дабы привлечь внимание увлекшихся друг другом аякаси.
Взгляд Цербера скользнул по слегка порозовевшему лицу кота, отмечая, что подозрения насчет валерианы сбылись – напарник был под кайфом. Причем, употребив наверняка не одну дозу.
- На этот раз, Чешир, ты, как говорится, влип основательно, - четкость негромких слов, ровный и равнодушный голос, невозмутимо-спокойное лицо. Разве что, чуть вздрагивающие крылья носа могли сказать о стремительно овладевающей Цербером ярости.  Ёкай перевел глаза  на кицунэ, по изогнутой, оголенной спине которого бесстыдно скользила рука бакенэко:
– Как, впрочем, и твой друг. Или ты привык называть его иначе?

Отредактировано Cerber (04.12.11 16:42:38)

Его наркотикам не надо было много времени, чтобы начать действовать. Вот порошок только оказался на дёснах, как уже ощущалось это несравненное чувство лёгкости. В голове никаких мыслей, мышцы расслаблены и единственное, что он в тот момент осязает - горячая кожа, которой так приятно касаться. Мелькнула идея, что будет во много раз круче, если и он сейчас избавится от одежды. Так будет больше прикосновений, больше ощущений. Но долбанутая лисица водила носом у его уха, которое едва дёргалось от чужого дыхания, висков, опустилась к горлу. Сейчас бы сказать что-нибудь вроде «что за балет! Ты бы ещё каждый палец мой облобызал», но вместо этого бакенеко задирает подбородок, открывая доступ к  шее.
Вдруг всё как-то слишком резко останавливается. Он прекращает чувствовать дыхание у шеи, слышит знакомый, но сейчас вряд ли различимый голос со стороны двери. Сознание окутано такой дымовой завесой, что формирующимся где-то в бессознательном мыслям нет доступа до чеширского разумного Я. Он скалится и готов шипеть - ему надо больше Ками, но тот уже куда-то уплёлся. Эта заброшенность в такой вот момент доводит до исступления, Чешир закатывает глаз и представляет. Как встает на четвереньки, раздвигает ноги, вжимает морду в подушку и скручивает в  ладонях простыни. Вокруг бакенеко так и веет аурой "трахни меня", но ему остаётся лишь завалиться на бок и впивать когти в одеяло, мурча от похоти и негодования. Носом он шумно втягивает воздух, смешанный с дымом сигареты. Точно, покурить. По ощущениям тянулся он к заветной никотиновой подруге несколько часов. Но всё же когда дотлевшая почти до фильтра сигарета оказывается зажатой в зубах, а дым втянут в легкие, Чешир успокаивается. Извращённые фантомы постепенно сходят на нет. Кажется, что никотин и мята прямо как глоток свежего ночного воздуха. Лживо отрезвляет. Потому что мята для него тот же наркотик. И аякаси шёпотом начинает проклинать мироздание за его плохое чувство юмора, Ками за то, что довел до такого и того, кто им помешал. Вот тут пришло озарение: помешал ведь не просто кто-то. Это был Цербер. Он узнал его по голосу и запаху сразу как тот только зашел, но понял это только сейчас. Распахнув глаз, он действительно увидел своего напарника. Того так и распирало от гнева, хотя внешне мононоке был почти спокоен. В долгом сотрудничестве есть свои плюсы: вскоре начинаешь различать эмоции даже в однотонных выражениях лица. Чешир медленно садится, сутулится, ощущая сейчас всю огромную мощь силы притяжения. Держаться ровно и непринужденно для него сейчас также невозможно, как мыслить здраво. Подняться на ноги удаётся с трудом, но когда он всё же делает это то, даже не шатаясь, доходит до подоконника.
- Ты, кажется, спрашивал, как я его называю, - удивительно, но даже с учетом того, что Чешир был полностью поглощен на тот момент своими фантазиями, сейчас он прекрасно помнил всё, что здесь говорили. Небрежно обхватывает рукой аякаси за плечи и рывком притягивает к себе. Носом утыкается в черные волосы Камисури, а глазом косит в сторону Цербера. Чешир неторопливо ведет рукой по торсу кицуне к его груди, зубами прикусывает кожу на щеке. - Знакомься, моя подстилка! - бакенеко пренебрежительно отталкивает от себя лиса и отступает назад, разворачивается на пятках и возвращается к кровати, около которой вновь поворачивается к публике лицом. Вообще вряд ли Ками со всем своим эгоцентризмом и неуёмным желанием доминировать выполнял бы эту роль, в отличие от беспринципного в этом плане Чешира. Но до тех пор, пока это никому неизвестно, можно болтать всё что угодно.
Присутствие в этой комнате и Цербера, и Ками можно было сравнить одновременно с цунами и извержением вулкана. Чешира буквально поглощало напряжение висящее в воздухе. Он млел от собственных чувств: ненависти, бешенства, раздражения, волнения, возбуждения. Будь он постарше, мог бы переживать за собственное сердце, ведь того гляди удар хватит. Псу наверняка хочется выбить из напарника всю дурь, а кицуне поскорее  избавиться от них обоих и остаться в гордом одиночестве. Отличненько. Значит, он подгадит одновременно обоим, насколько это возможно. Кончиком хвоста бакенеко находит пакетик с валерьянкой, который тут же обхватывает в кольцо.
- Кстати, я не могу выйти сегодня на работу, - хвост доставляет пакетик к руке, и пальцами Чешир собирает немного порошка с его краев. Совсем чуть-чуть, но количество не меняет сути. Кот, расплываясь в мерзкой наглой улыбке, слизывает валерьянку с пальцев и довольно зажмуривается.- У меня тут еще остались незаконченные дела с этой шавкой.

Отредактировано Cheshire (12.12.11 01:24:47)