Вообще, я добрый,
Но в мире не найти меня злее. (с)

Правительственные гиены. Сейчас ученый сидел напротив десятка подобных отъевшихся рож в этом самом жутко несправедливом месте во всей Японии. Здание правительства. Сколько раз он тут уже был? И каждый раз его тошнило от всех присутствующих, от этих стен, дверей, столов, полов, потолков, стульев и прочего. Кормушка пока еще была открыта, в нее слетелись все, кто отвечают своими погаными пастями за законы, и все, кто эти законы демонстрирует людям по средствам современной техники.
Да что б вы все…
Резкая вспышка фотоаппарата – Чиаки жмурится, отворачивая голову в сторону. Он, конечно, не рыба, но эта резкость и яркость слепят, будь здоров. Глаза пронзила невероятная боль – он не мог смотреть даже в окно, не говоря уже про нечто более яркое. Злость медленно начинала вскипать в крови, но он держался, не показывая даже вида, что очень многое во всем этом его не устраивать, особенно – здесь и сейчас. На проделки фотографа он ничего не сказал, лишь молча одарил его многозначительным взглядом, на что тот виновато улыбнулся и отошел подальше.
Сейчас в этом месте находилась вся пресса самых популярных газет и журналов, телеканалов и радиостанций. При таком раскладе Чиаки убедился, что везде есть свои «крысы», доставляющие информацию куда надо, при этом они совершенно не понимают, что делают это на руку тому, о ком в последствии пойдет речь. Конечно, такое случается не всегда и крайне редко, но все-таки бывает и, благодаря этой редкости в таких событиях, некоторые могут сделать подобное выгодой для себя, а то и не только.

***

3 дня назад.
Стук в дверь был неожиданностью для мужчины. Он нехотя поднялся из-за стола и прошел ко входу. Открыв дверь, ученый заметил на пороге человека в черном костюме. Выглядело это забавно, если не сказать глупо. Потому что напомнило кино, в котором все не слишком хорошо заканчивается. И в доказательство этому, человек в черном протянул Чиаки письмо с печатью правительства, откланялся и удалился из поля зрения. Озадаченный ученый закрыл дверь за «дорогим гостем» и прошел в гостиную, где сидела Жанетт. Он кинул письмо на стол, даже не открывая его, и, победно усмехнувшись, произнес:
- Рыбка попалась в сети.
Магдалена криво улыбнулась. Сидя на диване в шелковом халате, закинув ногу на ногу, женщина взяла серебряный нож для вскрытия писем.
«Какое послание, такой и вид - пафосный.»
Повертев письмо так и эдак, женщина разрезала бумагу и достала плотную карточку. Золотистые иероглифы блестели на голубом фоне.
- Я говорила, что у них дурной вкус? Подобные приглашения на свадьбы присылают, - чуть капризным тоном бросила Жанетт. Она протянула приглашение мужу, держа карточку даже не кончиками пальцев, а кончиками ногтей. Благо ее коготки это позволяли. Даже к самой картонке Грэй чувствовала отвращение.
- Для пущего эффекта здесь не хватает цветов сакуры. Как-то они оплошали на сей раз, - жена Чиаки презрительно фыркнула. Она даже не сказала ничего, что касается самой сути - настолько абсурдно выглядело послание правительства.
Искоса взглянув это «приглашение», Чиаки даже не захотел к нему прикасаться. Достав из кармана халата визитницу, он раскрыл ее, давая жене возможность кинуть это туда, чтобы не мараться, так сказать. Минору хмыкнул.
- Даже на нашу свадьбу приглашения были не так отвратительны.
Боги, да о чем вообще тут говорить – сравнение совершенно не уместное. Да этот кошмар вообще нельзя ни с чем сравнивать – потом грязи не оберешься. Вздохнув, ученый подошел к окну и взглянул на небо, преодолевая режущие в глазах ощущения.
- Они даже не поняли, что это все подстроено. А еще на «тронах» сидят. Короны растеряли вместе с мозгами… Мы ведь справимся, правда?
Мужчина развернулся к жене лицом и лукаво улыбнулся, медленно подходя к ней.
Женщина чуть обиженно посмотрела на мужа:
- Наши приглашения не были отвратительными! - Грэй еле сдержала смех. Это была их любимая шутка «на двоих» - никаких приглашений не было вообще. Так, расписались по-тихому, да в кругу родственников Минору отметили. - Их вообще не было, - Жанетт проследила путь мужа к окну. В комнате было достаточно светло, но свет с улицы придавал чертам мужчины резкость. Магдалена залюбовалась профилем Минору. - Они пустоголовы. Да и слишком уверены в себе, не видят ничего, что лежит прямо под носом. Мы не можем иначе.
Магдалена, вся внимание, с легкой улыбкой наблюдала за приближением Чиаки.
Тихо рассмеявшись, Минору улыбнулся и покачал головой, словно бы жалея всех тех, кто восседает в правительственных палатах в мягких креслах. Но ему было на них все равно – лишь бы их с Жанетт затея была выполнена правильно и, наконец, принята в закон. Подойдя к девушке, Чиаки наклонился к ней, упираясь ладонями в подлокотник и спинку дивана, и прильнул к губам жены.
«Мы победим».

***

Это гробовое молчание, перебиваемое «карканьем» фотовспышек, начинало жутко раздражать и выводить из себя. Сколько можно было решать свои вопросы между собой, когда тут сидит человек, который ожидает хотя бы одной, конечно же, глупой фразы, сорванной с губ этих скотов? Наверное, такое положение дел забавляло представителей правительства, которое и шаг не может сделать без веского «гав!» с чьей-либо стороны, возвышающейся над их головами. Как же, по мнению Минору, это было отвратительно – сидеть на цепи в клетках, чтобы тебя выпускали на несколько часов лишь для того, чтобы ты просто рвал на части всех, кто не угоден «Его Величеству» правительству.
Сегодня вы останетесь без ужина… падаль.
Едва слышимое презрительное фырканье. Прошел уже целый час с начала конференции, а он до сих пор был один. Два стула по бокам от него пустовали, требуемые срочно заполнить пространство хотя бы чьими-нибудь фигурами. И, как бы «значима» по мнению «гиен» не была персона Чиаки, они вовсе не спешили говорить свои веские слова или требовать каких-либо слов с самого ученого. Напряжение мужчины можно было почувствовать в воздухе – он настолько наэлектризовался, что можно было заряжать камеры, которые их снимали. Еще немного и человек взорвется.
- Чиаки-сама, мы согласны рассмотреть все, что Вы можете нам предложить. Но только, если это ни коим образом не навредит самим людям.
Минору вскинул голову и озлобленно взглянул на того, кто посмел открыть свой рот. Надо ли говорить, что этот, с позволения сказать, человек ему совсем не понравился?
Где они только берут таких свиней?
Совершенно очаровательно улыбнувшись, ученый слегка кивнул и, делая вид, что ему до ужаса приятно общаться со всеми этими тварями дрожащими, спокойным тоном произнес:
- Сейчас нам принесут важные для этого документы, и мы приступим к основной части обсуждений.
Милая улыбка тут же спала с лица, а не ее место вернулось выражение «кирпича». Странно, он думал, что на его слова кто-то что-то начнет тут же возражать, но не последовало даже и хоть одного возражающего взгляда, не говоря уже о речах.
Время, что ли, остановилось? Я не слышу возражений.
Внутренне Чиаки усмехнулся, слегка ликуя от такой тишины, которая, на этот раз, даже порадовала. За дверью послышался цокот каблуков, а после резко исчезли все звуки. Дверь мягко распахнулась и в зал вошла Жанетт. Почему именно в этой ситуации Минору вдруг почувствовал, что образ его жены сейчас весьма эффективно его возбуждает? Хотя, объяснение этому было вполне логичное – до сих пор молодожены. А там – кто знает?..
Магдалена подошла к мужу и сказала свои веские слова всем присутствующим, «швырнув» папку председателю. Чиаки молчал, ожидая нужного момента, а присутствие Жанетт его начинало успокаивать. Он понимал, что уже не один, теперь он был уверен, что они точно справятся.
Дело за мной…
Мужчина поймал взгляд жены и лукаво улыбнулся, томно прикрыв глаза. Он был уверен, что у них все получится. Оставалось надеяться на то, что они не попросят незамедлительных доказательств.

Мне море по колено,
Мне горы по плечо. (с)

Час назад.
Вся пресса уже давно собрана, сам ученый, а по идее виновник «торжества», так же давно восседает в центре стола, ожидая «дорогих гостей». Но в зале до сих пор отсутствуют те, кто должен сидеть на всех остальных местах в этом зале, а их здесь, поверьте, не мало. Ожидание начинало раздражать, отсутствующие опаздывали уже минут на двадцать так точно. Хоть это было и не так уж много, но для такого события – вполне достаточно для создающегося впечатления о тех, кого придется лицезреть добрую половину дня. И, - надо же, - двери открываются, и в зал вваливается стая гиен из правительства.
«Опаздываем, товарищи. Манерам бы поучились, что ли.»
Если бы кто-то умел видеть саму суть души, он бы заметил, что у Чиаки на губах такой ехидный оскал, что позавидует кто угодно. Однако, на деле мужчина выглядел совершенно спокойной и даже мило улыбнулся, поведя рукой к столам.
- Прошу, господа, уже все готово для начала конференции.
И все-таки, он не сдержал толику яда в своем голосе, хотя можно надеяться, что этого никто не заметит.

***

Вы знаете, даже на такой торжественный случай, как этот, Минору не потрудился одеть пиджак, как следовало бы, на самом деле, сделать. Его привычка во всех важных вопросах – это его белый халат. В нем он чувствовал себя куда более уверенным, да и просто ощущал, что это все важно, а не просто прогулка по переулку. Но вот галстук присутствовал, а посему, как обычно, он уже был спущен, потому Чиаки лишь усмехнулся на фразу жены об этой детали мужского туалета. На самом деле, после появления в зале Жанетт, ученый заметно расслабился. Он даже сам это прекрасно чувствовал, а посему лишь тихо хмыкнул и лукаво улыбнулся, едва заметно качнув головой, когда Магдалена начала шествовать среди этих боровов, совершенно не похожих на людей.
Не честно играешь, милая. Так держать.
Да, должны же они хоть как-то добиться своего, верно? А, соответственно, здесь и не честность совершенно уместна, ведь само правительство еще ни разу не играло по всем правилам и без мухлежа.
А тем временем, Жанетт вела спокойную беседу, подготавливая присутствующих к будущей речи, которая, по сути, должна повергнуть их не просто в шок, а в такой ступор, что рука сама потянется подписывать предлагаемое четой ученых. Пока все это происходило, Минору достал папку с документами, в которой хранились распечатки его исследований и достижений, которых он добился совсем недавно, и которые он, что не удивительно, смог подтвердить. Но явное отсутствие «доказательства» давало о себе знать. С ними не было самого веского аргумента, который в сотни раз быстрее может убедить этих гиен, что открытие Чиаки может спасти куда больше, чем их псы смогут поубивать. Отсутствовал аякаси – его Хранитель. Да, именно так человек назвал того, кто согласился доверить ему свою жизнь. Но почему именно Хранитель?.. Это было не столь важно, сколь удивительно. Именно его-то место и пустовало по левую руку от ученого. Чешир. Чиаки запретил аякаси хоть как-то совать свой нос в это место. На то было несколько причин. Самая важная для Минору – это безопасность любимца, которого могли просто ни за что «вывести из строя», ведь пока что никто ничего не знает. И еще одна, наравне с первой: если они не смогут убедить председателя без наличия самого ёкай, то даже при его присутствии у них ничего не выйдет. Это было важно, потому, как их словам должны поверить и те, у кого Хранителей пока еще нет.
- Господа, прошу  несколько минут внимания для Чиаки-сама.
Минору вскинул голову, и посмотрел на жену, тепло улыбнувшись. А после перевел взгляд на подобие людей.
Неподражаемо, правда? Вряд ли у вас есть хоть один шанс из миллиона обладать этим волшебством.
Кивнув на слова Жанетт, Чиаки поднялся со своего места, дабы лучше видеть присутствующих, да и ему так было просто удобнее – он уже банально не мог сидеть на месте. Протягивая жене папку, он громко и отчетливо произнес:
- Жанетт, будь добра. Господа, сейчас вы получите документы, в которых ясно описаны мои последние исследования и их результаты. Поверьте, они вас изрядно удивят.
Криво усмехнувшись, Чиаки опустил взгляд на лист, что лежал перед ним на столе. Это была копия достоверного документа, как и все остальное. Он был слишком предусмотрительным человеком – не дай бог кому-то из них всех придет в голову избавиться от этих доказательств, чтобы оставить свою позицию.
Моя непоколебимость… Убейте меня и я стану вашим пожизненным кошмаром.
Прикрыв глаза и тихо вздохнув, Минору покосился на репортеров, а после вновь поднял голову и окинул взглядом присутствующих. В нем бушевало столько эмоций, но самая яркая из них – предвкушение того, что они, все же, справятся с этим заданием. И ученый ничуть не сомневался, что это будет так, хотя порой страх за неудачу и перекрывал все остальные ощущения.
- В связи с данным открытием, я настаиваю… Нет. Я требую, чтобы закон об аякаси был пересмотрен здесь и сейчас, в присутствии миллионов свидетелей.
Чиаки ловко указал рукой на камеры, что в прямом эфире транслировали все происходящее в этом зале. Да, это была настоятельная просьба ученого – чтобы все происходящее было зафиксировано именно прямой трансляцией, дабы все знали, кто на чьей стороне и насколько честно все это происходит. А судя по выражением лиц членов правительства, они и не подозревали, что все настолько серьезно. В напряженной тишине был слышен тихий ехидный смех нескольких репортеров, от чего Минору не смог сдержать легкую, едва заметную улыбку.

Собственность — обман. Никто ничем не владеет.
Когда Вы умрете, все останется здесь. (с)

Жанетт раздала листки каждому. Они не спешили туда заглядывать, словно им принесли суп из тараканов, а не отчеты о проведенной работе. Пусть и не совсем узаконенной и разрешенной, но, все же, ученой. Его работа, что называется, была под прикрытием – для тех, кто мог неправильно понять. Хотя, о чем может быть речь, если именно те, кто не может понять, и решил сделать эти исследования «подпольными»?
Документы были на местах, а Магдалена уже подошла к мужу, прямой струной стоя радом с ним. Он был так же прям, только руки находились в карманах халата. Да, он скрывал себя от всех остальных, ибо они не достойны знать о нем что-то. Но вытащить руки все же пришлось – ему нужно было опереться о стол, слегка наклонившись вперед, ибо так заглядывать в бумагу было куда проще. Но перед этим… он почувствовал, как Жанетт коснулась его ладони, словно выказывая свою поддержку. Да, он не сомневался в правильности действий своей жены, она делала все так, что это было не заметно для посторонних глаз, ведь ни она, ни он не желают выставлять подобные фамильярности на обозрение всей Японии.
Как ни странно, но пока что Минору спокоен и уравновешен. Его, казалось бы, вряд ли что-то сможет вывести из себя, тем более что рядом с ним его самая лучшая поддержка, которая уж точно не оплошает, если мужчина вдруг даст слабину. Чиаки медленно перевел взгляд на жену, прикрывая глаза челкой так, чтобы взгляда не было заметно. Ох, вот она – мужская непосредственность. Как бы то ни было, сейчас была напряженная ситуация, но Чиаки все равно умудрялся незримо скользить взглядом по Магдалене: по лицу, шее, плечам, груди, талии, бедрам…
Мне одному так жарко в этом душном месте?
Внутренне усмехнувшись, Минору пришел к выводу, что лучше поменьше засматривать на ту, кто и так ему принадлежит и будет принадлежать еще больше, если они все-таки победят. О, да, планы на ближайший вечер уже были построены. Благо, никто так и не заметил его взгляда, уведенного куда-то в сторону. Минору посмотрел на председателя, который с полным лицом непонимания уставился в документы, что были ему так любезно предоставлены. Прикрыть глаза и медленно выдохнуть, опуская плечи, поднятые от напряжения. Все в порядке, нужно чуть более расслабиться, тогда все пойдет куда проще.
- Весьма интересные наблюдения, молодой человек, – Чиаки едва заметно вздрогнул и обратил свой взор на пожилого мужчину с, на удивление для этого сброда, добродушной улыбкой. – Хотел бы я сказать, что здесь собрались олухи, но меня не так поймут.
Минору понимает, о чем идет речь. Он прав – его не поймут. И даже не попытаются. Мужчина расслабляется еще, глаза более прикрыты, взгляд практически безразличный и непринужденный, на губах едва заметная чуть теплящаяся улыбка.
- Ученых всегда мало кто поддерживал. А прогрессивных ученых - тем более. Все, кто тут сидят в пиджаках и галстуках бояться потерять теплое местечко и головы. А ведь поддержка ваших идей была бы им весьма полезна.
Что за гадкое чувство расползается в груди Чиаки? Чувство ликования. Но почему оно мерзко ему? Наверное, потому что смешанное с горечью осознания правды слов этого старика, что смело решил высказать свою точку зрения, не боясь лишиться своего «теплого местечка».
- Вот здесь. Интересное место, я вам скажу, господа. "Хранитель"... Хм, а не расскажете ли поподробнее, юноша?
Почувствовав, как Магдалена сжала руку Чиаки, тот лишь пальцами коснулся ее запястья, давая понять, что все в порядке и он справится, не о чем беспокоиться. Сейчас у него есть поддержка, причем не одна. Помимо самой Жанетт, в зале так же его поддерживало несколько репортеров, пусть и негласно, но он это чувствовал и видел краем глаза, по ту сторону объективов телекамер находилось множество людей, согласных с его идеями и принявшими его сторону. А теперь вот еще и среди этих гиен оказался старый волк, потрепанный опытом, но все еще не скалящий зубы на тех, кто знает, о чем говорит.
Чиаки мягко высвобождает свою руку из ладони Жанетт и тепло улыбается, уже более искренне, чем до сего момента. Ему стало легче, он увидел то, что его хотя бы хотят выслушать, пусть и не все, а лишь самая малая доля присутствующих, но все-таки даже это желание придает ему силы. Ему не нужны были листы и заученные тексты для того, чтобы говорить о тех, кого он так полюбил всем сердцем и за кого пришел сюда бороться.
- Как могли многие… – Ах, какой потрясающий акцент с толикой ядовитого сарказма на слово «могли», - … из вас заметить, эксперимент проводился непосредственно с самими аякаси, которые – вот уж удивительно, не правда ли? – никоим образом не нападали на людей. Напротив, они пытались защитить тех, кто попал в какую-то неприятную ситуацию.
Чиаки хмыкнул, на мгновение закрывая глаза. Прессе не терпелось узнать, что же именно было написано в этих листах и что означало это загадочное «Хранитель», которое с такой заинтересованностью произнес старик. Репортеры жадно глотали воздух, улавливая каждое сказанное ученым слово.
- Благодаря своим исследованиям, я обнаружил, что аякаси и люди способны заключать контракты. Если обе стороны соглашаются на подобную манипуляцию, выбирается предмет, при помощи которого, впоследствии, человек будет управлять аякаси, сдерживая его абсолютно любые порывы. В свою же очередь, дух становится непосредственным защитником этого человека. Вернемся к банальности – такие «пары» называются никак иначе, как «Хозяин и Хранитель». Думаю, не стоит вдаваться в такие уж детали, чтобы объяснять вам всем, кто же именно занимает какую позицию.
Человек замолчал, переводя дух. Он практически ни разу не вдохнул, говоря все на одном дыхании, что было довольно сложно. А еще… А еще он банально врал. Да, он пытался выиграть с помощью немного преувеличенной правды. Не было никаких аякаси. Был только Чешир. И не было никаких экспериментов над ним – они всего лишь вдвоем развивали силу ёкай, и узнавали, к чему же всему это все может привести. Вот только была одна деталь – Чиаки так до сих пор ни разу и не применил предмет контракта для того, чтобы «приказать» Хранителю что-то исполнить или в чем-то его остановить.

Соперничество без вражды –
это игра в вист на поцелуи (с) С. Батлер

Минору не сдает позиции. Что ни делай, а он все равно не сдастся в своих целях. Но сейчас он слегка выдохся, так парируя словами собственной речи. Жаннетт на некоторое время взяла инициативу на себя, предоставив Чиаки возможность передохнуть и отдышаться. Для него это было необходимо, потому что иначе он просто взорвется и вновь начнет кричать, а это будет далеко не так хорошо, как кажется на первый взгляд.
Магдалена общается с председателем. Минору же с презрением думает об этом борове, разглядывающим – и так непрофессионально пытаясь спрятать взгляд -  его жену. Заметьте – жену Минору, а не председателя. Да и есть ли у этого шакала вообще жена? Если и есть, то ученый ей очень сочувствует, хотя, казалось бы, чему тут сочувствовать? Они, ведь, так хорошо живут – ни в чем не нуждаются, ни за кого не борются, ни для кого ничего не делают, просто живут в свое удовольствие и больше ни о чем и ни о ком не заботятся, кроме собственных жирных задов, промявших уже все сиденья в правительстве.
Ну и какого черта ты на нее уставился? Своего мало?
Цель ученого – сравнять эту гиену с землей. Естественно, морально, впрочем, лучше было бы по закону. Закону, который он обязан подписать, благодаря афере четы ученых. Эта фраза. Его задело, зацепило то, над чем они так старательно работали ради спасения миллиардов жизней. Неужели у них все-таки получится? Как же ему хотелось поскорее все это закончить и закончить благоприятно для всех – особенно, для аякаси.
- Хорошо видно, что многие из вас согласны с моими исследованиями и предложениями.
Но они все молчат. Почему? По той причине, что боятся того, о чем сказал этот старик? Пусть боятся. Им все-таки придется подписать все бумаги, в которые их ткнет Минору. У них уже нет выбора, что говорить о продолжении этого фарса? Чиаки внутренне криво усмехается и скалится, предвкушая сердечный стук в своих ушах, чувство пульса по всему телу и ощущение бешеного ношения крови по венам.
- Вы, так же, прекрасно знаете, что это великолепный шанс подчинить себе, ранее недоступную, форму жизни с могущественной силой, которую не имеет ни один человек. – Ложь во благо. Никаких насильственных и, тому подобное, подчинений. Ради жизни он лжет, ради спасения духов – не себя. - Тем самым, сохранив жизни и нам и им. При всем при этом, духи будут, как я уже сказал, хранить жизнь своих хозяев, полностью им починяясь.
Как красиво врет… Впрочем, доля из этого является правдой. Возможно, для правительства настолько скрытой, что они даже и не поймут, что им дурят головы. Чиаки переводит взгляда на бор… председателя и едва заметно улыбается, но взгляд его так серьезен, что на него и возразить-то, собственно, нечего. Однако, даже в правительстве есть не совсем уж глупые люди, как бы странно это не звучало. Как раз такой человек и подал голос откуда-то из стороны:
- А что будет с теми аякаси, которые не будут связаны контрактом? Как поступать с такими?
Минору вздрогнул, уставившись на мужчину средних лет. Довольно симпатичного, если судить взглядом мужчины. Чиаки минуты две, в полном молчании, смотрел на него, пытаясь сформулировать уже имеющийся ответ даже на этот вопрос. Однако, он все равно не ожидал подобного, а потому растерял в мгновение все мысли, собранные для этого случая.
Позволять им жить… Что же еще?
Минору тихо усмехнулся и покачал головой, приводя свое состояние в порядок. Ведь, если он сейчас взорвется - пиши «пропала». А это будет конец всему, к чему они так долго стремились. Кажется, он уже думал об этом, но все равно мало что мешало ему выйти из себя. Единственное, что мешало – присутствие Жанетт, незримо поддерживающей его. Минору тихо выдохнул и, все же, решил ответить на вопрос этого человека.
- Оставить их в покое, конечно же. И позволить найти своих Хозяев. Вы ведь не убиваете своих родителей, если вдруг узнаете, что они развелись – давно уже, вас еще не было тогда – и живут порознь? Нет.
Сложно. Очень сложное объяснение, слишком сложный пример и совершенно не воспринимаемый непонимающими. Не совсем правильный пример, но это первое, что приходит на ум. В ответ на это высказывание, старик, что поддерживал ученых, тихо рассмеялся и, покачав головой, озвучил свои мысли:
- Вы мне нравитесь, молодые люди. И мне нравятся ваши идеи. Так что, я поддерживаю вас, чтобы на это не ответили мои коллеги.
Вот и все. Победа в кармане. Осталось только его застегнуть. Вряд ли сейчас многие начнут сопротивляться тому, что за них некоторые дают свой голос работники правительства, даже если эти голоса и не звучали сегодня вовсе – взгляды, движения, улыбки, кивки – о поддержке говорило многое. Просто нужно уметь видеть, а не просто смотреть.
- Я согласен подписать постановление нового закона. Но при одном условии.
Председатель криво улыбнулся и жадно посмотрел на Минору, отчего тому стало совсем не по себе. Чиаки едва заметно прищурился и сглотнул.
Чтобы ты мне сейчас не сказал… Какое бы условие не поставил… Я найду способ защитить от тебя всех аякаси, не способных уйти от ваших правительственных псов. Я построю для них академию, создам для них дом, в котором они смогут жить, не опасаясь таких, как вы и ваши «игрушки» с автоматами.
Поспешная мысль, рождаемая внезапным страхом. Кто же знал, во что эта мысль выльется в последствии?..

Что у нас хорошо организовано, так это преступность. (с)

Сегодня утром серый кардинал почил.
Мне слишком много сделал он добра, чтоб я посмел злословить;
И слишком много зла, чтоб стал его превозносить.(с)

Казалось, что тут у каждого был свой разговор. Нет, даже не так. Отдельная сцена для каждого. Даже находясь вместе, они были порознь. Это была непродуманная стратегия, выявляющая сама себя путем виражей между представленных барьеров. Но как ловко все это происходило, не было времени даже задуматься толком над происходящем.
Жанетт мило беседовала со стариком, который уже окончательно решил, что будет на стороне ученых. Теплая, но чуть заметная улыбка, виднелась на губах Минору. Ему было приятно, естественно, что их поддерживают, да еще и люди из того же правительства. Но сейчас его напрягало совершенно другое – условие, которое собрался ставить председатель. Чиаки ожидал услышать все, что угодно, он знал, что от своей идеи уничтожить аякаси этот боров не откажется, оставалось только надеяться на то, что условия будут хотя бы немного мягче, нежели те, что сейчас. Ученый хотел было открыть рот и что-то спросить, но Жанетт его опередила.
- Кобаяси, Вы когда-нибудь общались с аякаси?
Чиаки искоса с легким удивлением посмотрел  на жену. Вопрос был неожиданным даже для него. Возможно, потому что он хотел спросить тоже самое или, наоборот, совершенно об этом не думал? Кто знает, что сейчас творилось в голове человека, пытающегося вывести свои позиции на сторону победы. Однако же, ответ самого бор… председателя был очевиден, с каким бы любопытством не смотрел на него Чиаки. Ничего любопытного в нем не было – даже на грамм. Минору молчит. Магдалена вновь берет слово, словно атакует, не давая перерывов на отдых и передышку. Все верно, так и надо. Они захлебнуться воздухом, пытаясь вставить хоть одно слово в нескончаемую речь аргументаций. Почему-то, после «удара» Жанетт, председатель как-то странно скривился и даже – вот уж не удивительно! – ничего не ответил. Либо язык проглотил, либо дар речи потерял, либо мозгов никогда не имел. И самое страшное, если все это у него произошло одновременно. А тем временем, выговариваться не забывал все тот же старик, словно бы подначивая правительство подписать все бумаги и даже не пытаться ставить никаких условий, ведь это будет выгодно и им самим. Что ж, играть по чужим правилам? В шахматах правила одни, а первый ход всегда за белыми фигурами. Не меняя правил, они будут менять ход самой игры. Незримо и невесомо, что никто не догадается, как это они смогли выкрутиться из подобной ситуации.
Минору наблюдает за всем этим, продумывая что-то у себя в голове. Он явно что-то задумал, хотя и сам, пока что, не очень понимает, что же именно и зачем ему вообще это надо. Но нужно было спасать ситуацию, переводить разговор непосредственно к самому подписанию закона. Однако, спор продолжался, а репортеры решили все-таки внести пару своих веских слов на благо ученых.
- Чиаки-сама, как планируется ввести систему "Хозяин-Хранитель"?
Минору перевел взгляд на журналиста, задавшего этот вопрос, а после развернулся к камерам полу боком – так, чтобы его хорошо видели и гиены правительства и сами репортеры. В конце концов, обращается он к народу, а не к этим шавкам, сидящим за этим столом.
Китамура… Спаситель. Черт, но вопрос… спросил бы чего полегче.
Внутренне вздохнув, Чиаки слегка улыбнулся, чтобы не выглядеть таким уж сильно нахмуренным.
Была, не была.
Он чуть более выпрямился и взглянул прямо в объектив камеры.
- Сейчас мной ведется разработка плана строительства академии, обучающей людей и аякаси заключениям контрактов. Все желающие из людей смогут поступить в нее, дабы обучиться подобным управлениям. Так же, все аякаси, желающие сосуществовать с людьми, смогут в ней обучаться. Эта система практически готова, осталось лишь приступить к ее осуществлению. Так же, мы сможем обучить обе расы знаниям обоих сторон, чтобы лучше понимать друг друга и налаживать контакты.
Это была наглая ложь. Еще ничего не разработано, еще ничего не готово, еще ничего даже не запланировано. Но это было последнее веское слово. Та самая мысль, что пришла ему на ум случайно, теперь она окончательно засела в его голове, определяя дальнейшее будущее ученых и всей страны. С этим невозможно не согласиться. Чиаки медленно разворачивается полностью к председателю.
Шах и Мат.
Тот корчится, а Чиаки хочет победно улыбнуться, но все еще сдерживает себя. Однако, есть одно веское «но» всему этому. Условие. Условие, которое может, при неосторожном лишнем слове, вывести ученого из себя. Естественно, он с этим не согласен.

Здесь правит балом серый кардинал,
Он в маске клоуна склоняется над троном.
Здесь император - лишь его слуга,
Что носит яркую, фальшивую корону... (с)

Тишина и молчание после слов ученого. Видимо, все в слабом шоке от всего сказанного. Признаться, сам Чиаки ничуть не меньше удивлен собственному высказыванию. Но эта идея уже вылилась в массы, ее озвучили – никто иной, как он же сам – а значит, отступать некуда – академия будет существовать. И ему придется теперь бороться так же и за то, чтобы эту академию разрешили все же построить. И да, бороться он за это будет, потому что, хоть мысль и мимолетная, она понравилась ученому. Это лучший выход, спасение для куда большей части жизней, нежели просто контракты, о которых мало кто будет знать – а он и не сомневался, что правительство каким-либо способом ограничит народ от подобной информации. Пусть сейчас об этом и было сказано на всю страну, однако, вряд ли все поголовно прильнули к телевизорам и вникают в каждое слово, слетающее с губ присутствующих.
Вопреки всему, председатель взорвался. Он уже проиграл, так смысл был чему-то противиться, если все уже давно решено? Впрочем, это вполне логично и понятно – сродни защитной реакции от того, что у тебя больше нет выбора что-либо сделать. Но, тем не менее, Магдалена прекрасно его поняла, что было не удивительно, она поддержала и в этот раз, чему также незачем было удивляться, она сказала то, что было нужно, и после всего Чиаки слегка успокоился. Да, он уже было успел напрячься, понимая, что говорит слишком много и лишнего, но все-таки они смогли выкрутиться. Не это ли празднование случившегося?
- Кобаяси-сама, когда Вы планируете утвердить изменение закона?
И вновь их маленькое спасение. Чудесный человек, юный журналист, да и просто талантливый парень. Нет, они не договаривались, что он будет их выручать, если что-то пойдет не так или неожиданно образуется ступор, ни о чем не договаривались – лишь немного знали друг друга, да знали позиции, занимаемые каждым. Этому человеку Минору был благодарен за то, что он сейчас для них делает. Остальные же молчат – либо слишком не хотят ввязываться во все это, либо же боятся подать голос. Как грубо, ведь это их шанс высказать свое личное мнение, а не чье-либо еще.
Я тебя расцелую потом. Может быть.
Внутренне ученый тепло улыбнулся, понимая, что они с Жанетт все-таки не одни в этом вопросе борются за права аякаси. Да, за права. И сейчас должен наступить тот самый важный момент подписи нового закона. Условия? Чиаки чхал на них. Он все равно поступит по-своему, он сможет защитить даже тех, у кого не будет контракта – в его академии они смогут существовать совершенно свободно, без каких-либо ограничений. Более того, у них будут те же права, что и у контракторов, обладающих, казалось бы, чуть большей привилегией. Да, он добьется того, чтобы на аякаси, заключивших контракт и поступивших в его академию, был постановлен закон о таких же правах духов, как и у людей. Ведь они все живые – что люди, что ёкай.
- Им придется, иначе...
Слово перехватила – буквально сорвала с губ – Жанетт. Все верно, однако Чиаки уже был готов сказать нечто лишнее. Благо, что Магдалена была с ним и все сказала вместо него и, даже, успела уже предоставить председателю бумаги. Он помнит, как они с этим мучились, как все это долго и нудно происходило, как им пришлось доказывать, что это будет самое верное решение. Им все же выдали эту бумагу, согласившись со всеми аргументациями и фактами ученых. Они хорошо поработали, и теперь осталось закрепить все это одной заветной подписью.
Я согласен, черт возьми… Все равно ты не способен мне противиться. Потому что я не один.
И ведь на самом деле – за ним стояла незримая армия. Ибо, как вы думаете, на чьей стороне будут все духи, что живут в Японии, да и не только в ней? Естественно, на стороне того, кто готов отдать за них все, включая жизнь. И, ведь, казалось бы, с чего вдруг? А просто потому, что это – Минору Чиаки. Человек. Добрый и отзывчивый. Привыкший сохранять, а не истреблять.
Скривив такую рожу, что смотреть стало еще страшнее, председатель принял у Жанетт документы, которые она ему протянула. Бегло пробежав глазами по тексту, «боров» весьма слышно скрипнул зубами и потянулся за ручкой, поморщившись в ответ на вспышки и щелчки. Последний раз подняв взгляд на молодых ученых, председатель вновь уперся взглядом в документы и, спустя несколько минут, дрожащей рукой поставил свой автограф в указанном ему месте.